"Проект: Оранжерея".Автор - Firestar~_~, иллюстрации также мои.
В ролях - Iplehehouse SID Eva - биолог и ботаник, известный ученый Ева Мицкевич, флорисы(люди-цветы) Dollzone Moment - Оберон, Dollzone Finggo - Ирис, и много-много всяких других действующих лиц)
Жанр: рассказ в нескольких главах, рейтинг - PG13 (возможны ооочень легкие намеки на эротику, и будет иметь место натуралистичное описание некоторых экспериментов), джен, гет, научная фантастика.
Сюжет: Я просто расскажу об одной отважной женщине, давшей клятву воспитать и вырастить малыша-цветочка, оставшегося по вине людей сиротой. Наверное, я хочу показать что-то очень для меня важное... И не только для меня. А что именно - пусть решит сам читатель. Это первый кукольная БЖД-история за долгое время, которую захотелось воплотить в рассказе. И посвящаю я ее прекрасным Цветам...
Пролог....Сухой осенний лист, блеснув оранжевым боком, с мягким шуршанием упал под ноги. Солнце лениво освещало сонный, погруженный в полуденный сон, перелесок. Лучи вяло скользили по тусклым ребрам оградок; вокруг царил покой и гармония, лишь пара алых гвоздик странным пятном выделялись на фоне побуревших от времени, утративших свежесть прощальных венков.
Ева остановилась напротив одного из припорошенных палой листвой надгробий. С плоской фаянсовой тарелки-медальона на нее смотрело открытое, чистое лицо трехлетнего мальчика. Глаза малыша были доверчиво распахнуты;вот-вот протянет руку за любимой игрушкой, рассмеется... Но фотография недвижима - и что-то неестественное, страшное видится в этом застывшем покое.
- Дениска!.. - Вместе с криком приходит боль, расползаясь черным скользким пятном. Можно сколь угодно кричать - но не вернуть ей ни улыбки, ни смеха, ни маленьких ручек, самых родных и любимых.
"Мы сделали все, что смогли" - Равнодушие за формулярами, за сухими строчками в протоке о вскрытии... "Ты виновата!" - крик Бывшего на поминках, удар по лицу. Он был готов убить ее саму тогда, - тот, кого она считала когда-то любимым. Доверяла. он ушел, просто ушел - а потом вернулся, с обвинениями. И его родня. Все готовы были растерзать, растоптать. Сколько же раз она пыталась понять, в чем виновата... Как же так вышло, что Дениска, - ее родной комочек, - обратился безликой фарфоровой плашкой, могилой с короткими строчками дат.
Нет, не изжить, не вытерпеть, не оставить. Она всегда будет винить себя, и всегда будет это кладбище и простой гранитный крест...- Ма-ам!.. - Чей-то тонкий, взволнованный голос вывел Еву из забытья. Подушка промокла от пота, в груди давило. В доме повисла тяжелая духота; за приоткрытым окном метались желтые вспышки, раскаты грома глухо перекатывались где-то в вышине. Надвигалась гроза, долгожданное ненастье, что всегда следует за чередой жарких, засушливых июльских дней.
- Ма-ам! - Крик повторился, настойчиво, тревожно.
- Ох, Ирис.. ! - Ева стремительно спрыгнула с кровати. Как она могла забыть! Из-за жары ставни оранжереи оставались открытыми; достаточно сильного порыва ветра, чтобы стекла разбились. Этого никак нельзя допустить.
Ветер уже поднимался, закипал; горячий воздух нетерпеливо грохотал по железной черепице дома, гудел в вершинах деревьев. Сверкнула молния - и почти тотчас же ударил гром; стекла ответили ему перезвоном.
- Ирис, я тут! Не бойся, малыш! - Слепо нащупав выключатель, Ева стрелой кинулась к окнам. Спросонья перед глазами плясали круги, руки с трудом слушались. Створки бились и скрипели под ветром, рукояти защелок никак не желали поддаваться; ночная рубашка путалась в ногах. И все же ей удалось запереть широкие, тяжелые - почти два метра в высоту - ставни. Гроза тяжело катилась над поселком, ветер усилился, но в доме вновь воцарилась тишина. Только малыш продолжал тихонько, слабо хныкать.
- Ну все, все, мой хороший... Прости! - Присев перед низким, широким керамическим напольным вазоном, Ева протянула руки, чтобы обнять малыша. Сейчас он больше всего напоминал кокон: завернувшись в собственные листья по самую кнопочку носа, он мелко дрожал, по щекам текли слезы.
- Ах ты, мой бедный. Иди ко мне. - Улыбнувшись, Ева тихо чмокнула макушку цветочка. Лепестки листьев развернулись, являя свету круглую, зареванную мордашку. - Ну же, солнышко, пойдем под бочок?
Малыш робко развернул листья рук. Теперь можно было видеть его хрупкие ножки, по щиколотку погруженные в землю. Бережно перехватив ребятеныша под мышки, мама аккуратно, одну за другой, освободила ступни из плена, отряхнув влажные комья с белесых нитей корней. Впрочем, они тут же исчезли, втянувшись под кожу.
- Хочу к тебе...
- Конечно, солнышко!
Выключив свет, Ева вернулась в спальню, неся мальчика на руках. Ирис приник к ее груди; мокрая от слез щечка холодила кожу.
"Какой он крохотный... А ведь ему уже пять лет", - мелькнула тревожная мысль. - "Он почти совсем не растет...Ему скоро шесть, а за последний год он прибавил всего три сантиметра. Впрочем, Оберон и сам не был высоким. Быть может, для флорисов это норма? Или я что-то делаю неверно? Оберон, Оберон... Как же ты нам нужен..."
Одеяло еще хранило тепло. Ирис так крепко прилепился к маме, обвив листья рук вокруг ее шеи, что Еве пришлось с трудом устроиться на спине, чтобы не повредить лепестки.
"Дима так же боялся грозы... " - Знакомая грусть вернулась, заставив сильней прижать малыша к себе, словно опасаясь, что он исчезнет. -
"Как же они похожи".Похожи - это да... Разве что Дима был ее родным сыном, а Ирису никогда не суждено стать человеком. Он -
флорис; живой цветок, дитя природы, и, как ни крути, он совершенно другой, и с этим фактом надо жить. Просто жить, делая вид, что так и должно быть. Сын Оберона, он - и ее сын, пусть не телесно, но душевно - ее... В нем смысл ее жизни, единственная, теплая, радость и безграничная любовь.
"Мое солнышко" - мысленно улыбнулась Ева, прогоняя тревогу.
Все будет хорошо. Она справится. А сны.. сны - только морок.
- Маам.. - приникший к груди Ирис тихонько окликнул Еву.
- Да, мой хороший?
- А ты тоже боишься грозы?
- Конечно, боюсь. - Ева улыбнулась. Какой же он еще малыш.
- А папа? Папа - боялся?..
- Ну.. этого я не знаю. Наверное, нет. Он не рассказывал..
- А почему?
"Снова. Снова тот же вопрос..."- Он.. Наверное, потому, что я не спрашивала.
Ирис заерзал; приподняв головку, флорис пристально смотрел ей в лицо. Свет зарниц отражался от его широко раскрытых глаз.
- Мам, а расскажи про папу?.. Почему он ушел? Он не любил меня?
- Что ты, что ты.. Очень любил! Просто.. ему надо было вернуться в лес. Он не мог оставаться с нами...
- Почему? Почему - надо? Зачем?
- Я не знаю, малыш... Прости.
Вновь удар грома, и сразу же - секунда в секунду - хлынул ливень, бурным потоком стекая по окнам.
- Ты врешь. Папа не мог уйти. Не мог.
- Ты прав, мой хороший. Оберон никогда бы не оставил нас. Я расскажу правду. Но знаешь, малыш, каким бы не был рассказ и чем бы не завершился - я всегда верю, что твой отец жив...
Глава 1.- Ваша комната. Располагайтесь.
- Спасибо. - Короткий кивок.
- Обустраивайтесь. К шести часам жду вас в пятом блоке. Получите инструкции, заполните анкету на постоянный пропуск, заодно решим некоторые вопросы. Надеюсь, вы понимаете всю степень ответственности?
- Разумеется.
- Хорошо. У вас есть три часа на отдых.
Дверь захлопнулась с сухим стуком. Профессор Кейн, - сухопарый мужчина лет тридцати, своей суетливостью напоминавший скорее стажера или простого лаборанта, оставил ее. Можно было спокойно выдохнуть.
Надо сказать, номер был так себе. Старая постройка, порядком обветшавшая, чем-то похожая на сотни таких же простых номеров в привокзальных гостиницах: тесное помещение, линялые обои, простая деревянная тахта, затоптанный ковролин. Телевизора нет и в помине, зато за шкафом обнаружился холодильник. Имелась и душевая, правда, так же не отличавшаяся уютом.
"Жить можно". - Хмыкнув, Ева принялась распаковывать чемоданы. Собственно, в роли последних выступали две брезентовые сумки и планшет через плечо. В одном из баулов умещались книги - пособия, справочники по ботанике и микробиологии, тетради для записей, микроскоп и прочий жизненно необходимый инвентарь. В другом - все остальное имущество, довольно скромное: футболки, штаны, купальник (а вдруг повезет на море выбраться?), белье, кое-что из обуви. Расческа, зубная щетка и косметика уместились в боковом кармашке.
- Ну, что, вот ты и дома. С новосельем. Надо бы узнать, где тут у них столовая.
Впрочем, идти далеко не пришлось, благо буфет располагался буквально в ста метрах от жилых корпусов. На обед она опоздала; пришлось довольствоваться чуть теплым чаем и чем-то, отдаленно напоминавшим плов. На улице царила жара - обычная для конца августа здесь, в Крыму. Но и то счастье - в Подмосковье, должно быть, опять зарядили дожди.
Вообще, она ожидала большего. Ей обещали стажировку в Бразилии - и она уже настроилась на глобальный переезд, на хорошую зарплату, на перспективы. Но увы - грант выиграла Минкина, оставив Еву с носом. Теперь Минкина пишет докторскую под пальмами, а она, Ева, - вынуждена обживаться в этом обветшалом, богом заброшенном НИИ все той же родной России, без надежды подтянуть языки, получить неплохую прибавку к хилой зарплате и в волю отдаться изучению мира цветковых... Ну, да чего теперь жаловаться: раньше надо было суетиться. И ничего, прогнулась бы, не сломалась, чай, Левандовский любит, когда перед ним на цыпочках ходят и зад его жирный сладко целуют. Зато где бы потом был тот зад - и где она сама...
От этой мысли Ева поморщилась. Нет, пусть катится Минкина со своей Бразилией. Лучше тут, и спокойнее. А деньги - они придут. Главное - работа. Обещали интересный проект... Что ж, посмотрим. Вот только к чему все эти формальности, инструктаж?
- Что, не впечатлило? - Знакомый голос оторвал Еву от созерцания остатков плова на выцветшей тарелке.
- Простите... что вы сказали? - Обернувшись, Ева встретилась с парой внимательных, карих глаз, не без хитринки смотревших на нее из-под густых, белых от ранней седины, бровей.
- Да вот, смотрю, не слишком-то вы рады. Другого ожидали? - Незнакомец отодвинул пластиковый стул, присел рядом, все так же глядя на девушку. На вид ему было лет пятьдесят, но внешность обманчива. Белый халат, под которым виднелся край аккуратного воротничка серой в полоску рубашки, неплохие часы. Да и в целом ее нечаянный (ох, нечаянный ли?) собеседник производил самое приятное впечатление. - Константин. А вы, должно быть, наша новая сотрудница, Ева? Я прав?
- Да.. Да. - Вздохнув, Ева отодвинула тарелку прочь. - Простите, вы - профессор Кулик?
- Вы не ошиблись. - Константин улыбнулся. - Да вы не бойтесь, я не кусаюсь. Для ваших лет у вас приличный запас публикаций. Не горюйте вы о Бразилии; я ведь не развлечения ради вас вызвал сюда, в нашу глушь. Скажите-ка лучше, что вы знаете о флорисах?
- О ком? - Вопрос застал Еву врасплох.
- Флорисы. Вы же один из лучших наших специалистов по магнолиофитам. Я читал ваши работы. Очень, очень неплохо. А ваша статья об ингибиторах роста и фитогормонах - более чем примечательна. Вы же упоминали о возможности существования форм, обладающих, скажем так, уникальными и исключительными характеристиками. Так вот, скажу больше - ваши предположения подтвердились. И наша с вами задача заключается в первую очередь в том, чтобы изучить и понять все нюансы функционирования и жизнедеятельности этих созданий. Поверьте, они заслуживают того.
- Вы хотите сказать... разумные растения... Они - реальность?
- Более чем. - Профессор вновь улыбнулся. - Дорогая моя Ева, поверьте: никакая Бразилия не стоит того, с чем вам предстоит познакомиться, так сказать, лично. Вот что, бросьте вы эту дрянь, что вы тут едите, - и пойдемте за мной. Лично представлю вас коллегам.
- А бумаги? Инструкции, что там еще...
- Бумаги подождут. В конце концов, поставить свою закорючку вы всегда успеете. Давайте-ка за мной.
Не говоря ни слова, Ева последовала за профессором. Кулик К.А. Именно его подпись стояла под официальным приглашением. Именно он утвердил ее грант на многолетнюю работу - и шанс, долгожданный шанс покинуть стены проклятой квартиры, в которой все, буквально все напоминало о прошлом. Об Олеге... Дениске. О сыне, за жизнь которого она боролась последние годы и - потеряла... О боли, предательстве, о страхе и долгих, бессонных и мутных, ночах. О кошмаре, в который превратилась ее жизнь. Биолог, ботаник, она всегда искала спасения в работе. Цветы были ее друзьями, ее страстью, ее исцелением. Здесь, в лаборатории, она надеялась обрести новых друзей, новые темы исследований. Забыть. Дать отдых изболевшейся душе. Но то, что сказал профессор, повергло ее в шок. Она знала, знала, - цветы не просто "биомасса", они - настоящие хозяева земли, они разумны, из строение изначально открывало огромный простор для эволюции... Так неужели ее догадки, теории оказались верны?..
Дорожка петляла меж обветшавших, приземистых корпусов. Ветер доносил терпкий аромат моря, запах водорослей и песка. Здесь, вдалеке от города, было тихо и как-то особенно спокойно. Нет суеты, нет шума машин. Блаженство.
- Ну вот, мы и пришли. Осторожно, ступенька. - Как раз вовремя: узкая дверь открылась, впуская девушку в полумрак. Нога ее провалилась в пустоту - за порожком действительно была низкая ступенька. - Привыкайте, отныне это ваш дом. В кампусе вы будете бывать редко: работа требует массу времени, и большая часть вашего дня, а, возможно, и ночи, будет протекать тут. Добро пожаловать в оранжерею, дорогая!
....................................
- Тогда-то ты и встретила моего папу? - Маленький флорис прервал рассказ; глаза его светились любопытством. Ева улыбнулась. "Ах, Ирис-Ирис... все-то тебе надо знать!"
- Да, можно сказать и так. Только вот радостной эту встречу не назовешь.
- А почему?
- А потому, мой родной, что я была человеком. Всего лишь простым человеком, ничем не отличавшимся от тех, кто поймал Оберона. Кто причинял ему боль... Я ведь и сама не знала, что меня ожидает.. насколько вы, флорисы, разумны и похожи на нас. Или это мы, люди, сами подражаем вам?
- Мам, а люди правда такие жестокие?
- Люди - разные, малыш. - Обняв Ириса, она тихо поцеловала лоб флориса, ощутив знакомый цветочный аромат. Нет, пока она жива, ни кто не коснется его, никто не будет ставить на ее сыне опыты. - Все люди разные... И, в отличие от вас, у каждого есть своя маска. ........................................................
...Экскурсия по лабораторному блоку заняла не более получаса. Но даже беглого осмотра Еве хватило, чтобы понять: перед ней - лишь вершина айсберга. Столь непритязательный со стороны улицы вид оказался не более, чем прекрасной маскировкой. Трудно заподозрить, что под всей этой пост-советской рухлядью, в подземных помещениях находится прекрасно оснащенный научно-исследовательский комплекс. Не смотря на относительно скромное число сотрудников ( не более пяти человек на блок) - жизнь здесь кипела во всю. Следовало отдать должное четкой организации. Здесь располагался аналитический зал — основное производственное помещение, предназначенное для проведения химических анализов; весовая комната, зал для работы с физико-химическими приборами (оптическая комната). Оснащенная рефрактометрами, фотоколориметрами, потенциометрами и другими приборами, она производила должное впечатление. Бокс для биологических анализов, отдельные помещения для бактериологических анализов, методический кабинет, и многое, многое другое, включая отдельные комнаты для персонала лаборатории.
- Теперь-то вы довольны? - Не без гордости поинтересовался проф. Кулик у Евы, имевшей несколько ошеломленный вид. - Вот, так мы, так сказать, существуем. Думаю, вы понимаете, что это лишь часть нашего комплекса. Однако, ваша рабочая территория ограничена именно лабораторией. Коллектив у нас крепкий, дружный. Общий язык вы найдете. Однако, основной объект исследований - и ваше непосредственно рабочее место, - находится в другом помещении. Пройдемте, вот сюда. Здесь у нас святая святых.
Широкая дверь с табличкой "Контрольный бокс" беззвучно подалась вперед и вбок, пропуская ученого и следовавшую за ним Еву. Яркий свет буквально ослепил девушку.
- Берегите глаза: приходится поддерживать постоянный уровень УФ-облучения. Наш экземпляр крайне сложен в содержании.
- Экземпляр?
- Флорис. На данный момент известно всего пять подобных единиц. Но наш экземпляр - особенный. Думаю, можно смело сказать, что мы имеем дело с отдельным подвидом. Сразу предупреждаю: в нашем комплексе имеется три оранжереи. Но вам я доверяю самое ценное. Думаю, с вашей чуткостью и вниманием вы сумеете найти к нему подход.
- Вы сказали - "к нему"?
- Именно. Видите ли, дорогая моя, флорисы обладают довольно сложной...эмм, системой размножения. Морфологически они отдаленно напоминают некий гибрид млекопитающего и классического магнолиофита. Хотя точнее было бы назвать их самостоятельным видом, сформировавшим подобную нам структуру тела, однако основу их энергообмена составляет фотосинтез. Пока мы не можем точно установить все тонкости их строения. Одно могу сказать точно: наш экземпляр - определенно мужчина. Впрочем, вы сами поймете.
Глаза Евы понемногу привыкали к слепящему свету. Теперь она могла различить крашеные серо-зеленой краской стены, низкий кожаный диванчик с пледом, компьютерный стол, бумаги, какие-то графики, и контрольную панель с набором датчиков и рычажков. А справа - высокую стеклянную стену, отдаленно напоминавшую террариум, полукругом выдающуюся вперед. Внутри, за этой стеной, царил целый лес искусственно взращенной флоры, свойственной для нижнего яруса тропических лесов. Изнутри стекло было покрыто каплями влаги, и разглядеть что-либо, кроме сплошной стены зелени, не представлялось возможным.
- Влажность - 90 процентов, температура - в пределах 27-33 градусов. - проф. Кулик щелкнул тумблером, включив подогрев, и туманная дымка на глазах начала испаряться. - Запомните сразу: сухость воздуха губительна. Запомните - 90 процентов. Следите за влажностью постоянно, при падении уровня прозвучит сигнал. Во-вторых, - освещение. Лампы должны быть включены ровно с пяти-ноль ноль до двадцати двух-тридцати. Флорисам требуется покой, но не долгий. Слишком продолжительный сон ведет к необратимым процессам. Теперь о том, что касается непосредственно вас. На данный момент удалось выяснить совершенно точно: наш экземпляр способен вырабатывать сильнейший нейротоксин, - разумеется, при определенной экспозиции, а именно при соприкосновении с его тканями, не только листвой, но и всей поверхностью тела. Потому ни в коем случае не прикасайся к нему без надлежащей защиты. Во-вторых, нам неизвестны их способности к вербальному общению. Потому фиксируй все, буквально все, что покажется тебе выходящим за рамки его постоянного стабильного состояния. Сейчас твои обязанности - уход, полив, подкормка, наблюдения и ведение записей. Забор анализов и материала также доверю тебе. А там - как дела пойдут. Вода - в кулере, холодильник, удобства - в лаборантской, дверь слева. Вход в само помещение внутреннего бокса оранжереи блокируется магнитными замками, ключ носи всегда при себе. И помни - никто, кроме тебя, меня и двух лаборантов заходить в отсек не должен. По периметру установлены камеры наблюдения, за них ты также отвечаешь. А вот и наш красавец. Мы зовем его "Оберон".
Взгляд Евы скользил по листве, как вдруг ошеломленно замер. Стекло очистилось окончательно, и она, наконец, УВИДЕЛА.
...Он стоял перед ней, - будто дивная орхидея, невысокий, но стройный, обернувшись по самую шею руками... руками ли? Упрямые, сильные плечи плавно переходили в побеги, и казалось, будто не руки - а опахала защищали его... Лицо же хранило абсолютное спокойствие. Лишенное резких выступов, оно казалось эфемерным и странным, почти пугающим, и в то же время необъяснимо притягательным - пухлые губы, небольшой аккуратный нос с узкими ноздрями, лоб, переходящий в широкие лопасти бледно-голубых с легким фиолетовым отливом лепестков, венчавших его голову пышным соцветием - и глаза.. Внимательные, светлые, они пристально смотрели на Нее, будто читая мысли.
"Оберон..." - Медленно про себя произнесла Ева, и легкая дрожь прокатилась от ступней до макушки.
Он даже не моргнул. Но отчего-то девушке показалось, что взгляд Цветка стал более напряженным.
- Вы говорили про забор материала. Как вы это производите?
- Я так и знал, что вы спросите. не беспокойтесь, у нас не пыточная. В общем, располагайтесь, осваивайтесь. Пришлю к вам Сергея - он мой помощник, до вас именно ему приходилось вести наблюдения. Вот только, сдается мне, с вами Оберон легче пойдет на контакт. Вечером зайдете ко мне - подпишем оставшиеся документы. Удачного дня.
Распрощавшись с руководителем, Ева осталась наедине с оранжереей. Тишина не смущала ее - она любила тишину, но сейчас к привычному безмолвию добавился ВЗГЛЯД. Она, было, хотела пройти к дивану, ознакомиться с записями неизвестного пока еще ей Сергея - но флорис словно не отпускал ее.
Наконец, не выдержав, она подошла вплотную к стеклу, ладонями коснувшись гладкой поверхности.
"Что же ты за существо... " - прошептала она, ощущая необъяснимую, давящую неловкость. И это неприятное, липкое чувство требовало каких-то действий.
- Ну хорошо; изменить я ничего не могу, - но есть ты и есть я, и, раз уж мы обречены с тобой жить бок о бок, то надо с чего-то да начинать. - Ева вздохнула, и неожиданно для себя тепло улыбнулась: - Я буду обращаться к тебе как... как к растению, хорошо? Вы удивительные, я всегда восхищалась вами. Меня зовут Ева... Ева Мицкевич. Прости, я не знаю твоего настоящего имени, и знать не могу, понимаешь ли ты меня вообще или нет, - но я буду называть тебя "Оберон", договорились? И я надеюсь... Я верю, мы с тобой поладим.
Тишина.
Флорис все так же хранил неподвижность, словно пребывая в оцепенении.
Пять минут, десять... Пятнадцать... Никакого движения.
Как вдруг ей показалось, будто голова существа едва заметно качнулась. В это было решительно невозможно поверить.
- Ты... кивнул мне?
Увы - цветок вновь принял свой невозмутимый вид.
"Выходит, он все же ответил мне. Или то была случайность? Способны ли они вообще двигаться, перемещаться? Как-то выражать эмоции? Разум... Они определенно разумны. Но что, что же это? Нужно обязательно изучить все записи. Это что-то невероятное!"
Продолжение следует.